Зачем Казахстану АЭС? Важные вопросы министру энергетики
6 октября состоится референдум. Казахстанцы будут решать, нужна стране атомная электростанция или нет. Сколько будет стоить АЭС, кто ее построит и кто будет отвечать за безопасность? На эти и другие важные вопросы специально для Tengrinews.kz ответил министр энергетики Алмасадам Саткалиев.
— Объясните, пожалуйста, зачем Казахстану АЭС?
— Мы № 1 по добыче урановой продукции. Задайтесь несколькими вопросами. Почему мы не можем этот уран, это уникальное энергетическое сырье использовать во благо интересов Казахстана для наших будущих поколений, для нашей промышленности, не продавая его в виде руды и первичной продукции за рубеж? У нас есть достаточно продвинутый технологический цикл. Помимо урановой продукции, мы производим таблетки, производим тепловыделяющие сборки. У нас работают Институт ядерной физики и Национальный ядерный центр.
Атомная станция – это неотъемлемая часть технологической, экономической, экологической цепочки обеспечения нужд страны в энергетике. А потребности у нас растут. Мы вынуждены закупать электроэнергию из сопредельных государств. Чтобы обеспечить электроэнергией потребности и населения, и коммунального бытового сектора, и промышленности, мы обязаны строить новые высокоэффективные, устойчивые источники энергии.
— Кто будет обслуживать АЭС? Есть ли у нас такие специалисты?
— В Казахстане уже достаточно хороший потенциал кадровый. И есть специалисты с опытом работы с ядерными реакторами. У нас есть специалисты ядерного центра, есть специалисты ИЯФ — порядка двух тысяч человек, которые обладают самыми широкими и научными в том числе компетенциями. Не надо забывать о молодых казахстанских специалистах, которые работают в центре в Дубне, которые тоже готовы оказать все необходимое содействие, приложить свои знания. Достаточно большое количество казахстанцев работает на строительстве атомной станции в Турции — «Аккую». Причем и на сложных инженерных конструкциях, и в рамках эксплуатации монтажа действующего оборудования.
АЭС «Аккую» в Турции / akkuyu.com
У нас есть и такой потенциал. В настоящее время несколько казахстанских вузов уже осуществляют подготовку кадров по таким специальностям, как «Ядерная инженерия», «Ядерная физика», «Теоретическая ядерная физика». Это и восточно-казахстанские университеты, это Shakarim University, ЕНУ имени Гумилева, КазНУ имени аль-Фараби, Институт энергетики и связи в Алматы.
Мы уверены, что именно казахстанские специалисты, обладающие необходимыми квалификациями и прошедшие опыт на ядерных станциях в разных странах, смогут работать на самом высоком уровне. При выборе потенциального вендора (поставщика — прим.), который будет осуществлять строительство, мы обязательно заложим необходимые условия по подготовке отечественных специалистов в полном объеме, по развитию научной, прикладной базы, по социальным инвестициям. Чтобы быть уверенными, что данный объект будет эксплуатироваться на самом лучшем международном уровне. Надо отметить, что Международное агентство по атомной энергетике (МАГАТЭ) уже изъявило желание работать с казахстанскими специалистами.
— Кто будет строить АЭС в Казахстане? Насколько нам известно, это сделать могут только иностранцы, правильно?
— Мы выбрали именно ту технологию, которая наиболее безопасна, обладает рангом уровня III и III+. Это самые безопасные реакторы с точки зрения эксплуатации. Мировые производители из Южной Кореи, Китая, России, Франции — мы ведем с ними соответствующие консультации. Кто из них победит? Хотел сказать, что на данном этапе сложно принять решение. Правительство Казахстана не находится в спешке непременного принятия решения.
Если решение на референдуме будет положительное, в пользу строительства, мы вернемся к переговорам и детально каждому потенциальному вендору будем задавать самые важные вопросы: подготовка кадров, управление отработанным ядерным топливом, системы безопасности, финансирование, социальный пакет, стоимость строительства, стоимость электроэнергии. Данный процесс будет осуществляться под контролем МАГАТЭ. Более того, рассматривается вариант привлечения независимого международного эксперта для того, чтобы сопровождать правительство при принятии окончательного решения.
— Есть вероятность, что это будет консорциум?
— Да, безусловно. Мы не отвергаем ни один из предложенных вариантов. Мы понимаем, что каждый из потенциальных вендоров обладает какими-то уникальными компетенциями. В последнее время в мире один из наиболее распространенных подходов — именно создание консорциума. Когда ядерный «остров» берется у одного поставщика, турбинный «остров» берется у другого, автоматика — у третьего. То есть берутся самые лучшие решения, технологии и компонуется очень успешный вариант.
— А какой именно консорциум это может быть?
— Сейчас сложно сказать, но в мире очень много примеров, я просто вам их назову. Условно говоря, если взять «Аккую» в Турции, то ядерный «остров» там российский, турбинные технологии — французские, автоматика была европейская, части оборудования осуществляют китайские поставщики, субподряд был полностью турецкий. Если мы берем атомную станцию в Египте, то там корейские компании также принимали участие в строительстве, осуществляли сервисы по строительству сложных технологических объектов.
Есть совместный опыт российский и китайский в КНР. То есть нужно исходить из того, что атомная станция — это технологически настолько сложный объект, что каждая уникальна. Нет одинаковых станций. Мы будем выбирать самое лучшее, самое безопасное, самое эффективное решение.
— Сколько будет стоить электроэнергия в случае, если у нас появится АЭС?
— В Пакистане электроэнергия на атомных станциях стоит порядка 6 центов, в Турции — порядка 12 центов. Мы будем всех просить дать самую лучшую цену, которая и будет одним из основных критериев для принятия решения.
— Какова примерная стоимость строительства?
— Если говорить из базовых условий конкурса, то есть два блока ВВР, то в среднем стоимость будет 10-12 миллиардов долларов.
— Кто нам даст эти деньги?
— Обязательным условием при выборе победителя будет обеспечение финансирования проекта. Практически все вендоры готовы предоставить в том или ином процентном отношении софинансирование данного проекта. С нашей стороны это будет приветствоваться. Это будет заем, который будет обеспечиваться за счет эксплуатации данной станции.
— То есть мы выберем того, чьи условия будут более выгодными для нас?
— Да, это будет целый лист условий, основные из которых я уже обозначил. Именно по совокупности этих факторов будет приниматься окончательное решение.
— У нас будут реакторы нового поколения III, III+. Как будет проходить обучение сотрудников? Могут ли вендоры заложить в контракты обязательства по обучению? Мы строим, и мы вас научим, как им пользоваться?
— Это обязательное условие для любого вендора — обеспечить и основной состав, и резервный. Несколько смен должны быть обучены. Условно говоря, штат такой станции — 2000-2400 человек, значит не менее 4000 человек должны быть обученными. Это базовое образование, ведущие мировые вузы. Потом работа непосредственно на атомной станции с допуском.
Это обязательное условие, люди, которые будут работать, они уже получат опыт работы. Но мы должны понимать, что срок строительства — это 10 лет минимум. За это время мы должны подготовить минимум 4000 высокоэффективных инженеров, энергетиков, релейщиков, весь спектр физиков-ядерщиков.
— Наших специалистов отправят за рубеж, чтобы они могли работать на АЭС в Казахстане?
— Необязательно за рубеж, можно и в казахстанских вузах осуществить обучение. Во-первых, программа казахстанских вузов будет подстроена именно под эксплуатацию атомной электрической станции. Студенты будут целенаправленно, помимо базовых академических знаний, получать специализированные знания по тем или иным направлением, техническим специальностям. После у них будет стажировка, связанная с ознакомлением.
Потом они получат опыт работы на действующих объектах: в Турции, Китае, Франции, России, возможно, в Беларуси, Венгрии, Японии. Они получат опыт работы на этих станциях. По возвращении они пройдут курс подготовки работы на данном оборудовании. После этого получат допуск. За год или два до строительства они уже будут персоналом данной атомной станции, принимать участие там в пусконаладочных работах, знакомиться с оборудованием. Это уже будет штат очень эффективных, квалифицированных инженеров, специалистов мирового уровня.
— Самый большой страх у казахстанцев — была Фукусима, был Чернобыль. Что вы можете сказать об этом?
— Безопасность — это главный критерий современных ядерных объектов. Вопрос контроля безопасности любой станции ядерного объекта начинается даже со стадии проектирования. Проверяются проектные решения, которые заложены по безопасности. Они выдерживают землетрясение до 9 баллов, выдерживают падение широкофюзеляжного самолета на купол данной станции, обладают эшелонированной защитой.
Мало того, что сами реакторы ВВР достаточно надежны. Если мы говорим о пассивных защитах, что в случае любого инцидента или намека на инцидент без участия человека автоматика срабатывает и отключает данную станцию. Мы говорим о том, что в современных станциях более 40 процентов ее стоимости — это система безопасности. Даже если не будет электричества, эти защиты сработают, настолько они надежны для современных технологий.
Безусловно, весь мир очень хорошо изучил уроки Фукусимы и Чернобыля. Неспроста развивается атомная энергетика как основной тренд, глобальный тренд. Задайтесь вопросом: почему страны, обладающие достаточно большими запасами нефти и других ресурсов, делают ставку именно на атомную энергетику? Арабские Эмираты, Саудовская Аравия задумываются о строительстве. Пакистан, страны Восточной Европы масштабно строят атомные станции. Я не говорю про опыт России, про опыт Китая. Великобритания объявила о четырехкратном увеличении мощности атомных станций. В Китае атомная энергетика автоматически считается зеленой электроэнергией в силу своей безопасности, в силу отсутствия любых выбросов. То есть атомная станция — это станция с нулевыми выбросами, это тоже нужно принимать во внимание.
— Страны, которые вы называете, все-таки развитые, а Казахстан — развивающаяся страна. И отсюда вытекает вопрос, еще один большой страх казахстанцев — коррупция.
— Вы, безусловно, правы в том, что нельзя исключать риски, связанные с историческим восприятием реализации крупных проектов в Казахстане. Но я абсолютно уверен, что атомная станция — это не тот объект, где возможны те или иные отклонения от базовых смет, от базовых решений. Я уже вам говорил про многоуровневый контроль. Помимо стандартного контроля со стороны проверяющих органов, если там будут использоваться те или иные государственные гарантии для реализации данного проекта, и Высшая аудиторская палата, и Генеральная прокуратура, и все надзорные контрольные органы обеспечат необходимую прозрачность принятия решений.
Нельзя забывать о международном мониторинге. Строительство станций в последнее время осуществляется по принципу Open Book (открытая книга). Когда поставщики услуг раскрывают вплоть до себестоимости все свои затраты, всех своих субподрядчиков, стоимость оборудования. Этот принцип тоже применим в том числе и в Казахстане. Многоуровневый контроль, будет осуществляться на основе регулярных миссий МАГАТЭ, Европейской ассоциации атомной энергетики, Международной ассоциации эксплуатантов ядерных технологий.
Опыт Турции здесь достаточно показателен для того, чтобы минимизировать затраты, чтобы эффективно выстроить работу с потенциальным вендором. Они привлекли международную компанию с абсолютным авторитетом — французская Assystem. Это компания, участие которой в проекте подразумевает силу высоких компетенций, комплаенс, репутации международной, применение самых современных механизмов корпоративного управления. Это прозрачность закупки, это комплаенс, это подходы, связанные с дублирующими контрольными функциями. Я думаю, мы весь этот опыт максимально применим в Казахстане.
— В Турции строит консорциум из нескольких стран, там есть участие и турецких субподрядчиков. Есть вероятность, что у нас будут субподрядчики казахстанские?
— Сначала Турция. В ходе переговоров с потенциальным вендором надо отдать должное турецкому правительству, они максимально защитили права отечественных производителей. Все, что производится в Турции, поставляется на эту станцию. Мы знаем достаточно успешные и высокие квалификации турецких строителей. Все общестроительные работы осуществляются турецкими подрядчиками. Поставки строительных материалов, часть электроники, оборудование тоже было локализовано в Турции.
Фото: akkuyu.com
Я думаю, не надо бояться казахстанских подрядчиков, потому что вне зависимости от того, что он казахстанский или не казахстанский, любой поставщик услуг должен пройти абсолютный квалификационный контроль. Он должен доказать свою компетенцию, причем не только заказчикам, но и вендорам в первую очередь, которые ответственны за реализацию данного проекта, а также международным наблюдателям. Я уверен, что многие казахстанские компании обладают достаточными компетенциями, чтобы пройти данные квалификации.
— Вы могли бы назвать хоть один какой-то крупный проект в Казахстане, который не был бы так или иначе связан с коррупционным скандалом? Вот отсюда, честно говоря, страхи у людей…
— Я из энергетики, поэтому я несколько энергетических проектов мог бы назвать. Строительство Мойнакской ГЭС, которое мы осуществили вместе с китайской корпорацией водного хозяйства энергетики. Успешный проект на 300 МВт на юге страны обеспечивает надежное энергоснабжение. Были проекты, связанные со строительством котлов на алматинской ТЭЦ-2, тоже абсолютно прозрачные транспарентные процедуры.
Не надо забывать, что большое количество проектов в Казахстане осуществляется именно по той же схеме, по которой будет осуществляться строительство АЭС. Когда международный авторитетный вендор, обладающий всеми необходимыми компетенциями, которые являются предметом антикоррупционного права, также не заинтересован в тех или иных отклонениях или рисках проекта, связанных с подобными проявлениями.
Те же самые крупные проекты с нашими так называемыми мейджорами в нефтегазе. Да, есть проблемные проекты, но есть и те, которые успешно работают. Тот же самый проект будущего расширения ТШО. Самый эффективный проект, который существенно увеличит добычу казахстанской нефти. И выгодоприобретателем от этого, конечно, будет народ Казахстана.
— Хорошо. Многие спрашивают, зачем именно АЭС. Почему нельзя построить ветряные источники энергии, солнечные источники? У нас солнца много, ветра много.
— ВИЭ — это чистая электроэнергия, направленная именно на снижение углеродного следа, на снижение потребления ископаемого топлива. Это основная цель ВИЭ. И мы масштабно занимаемся строительством, у нас очень хорошая, амбициозная программа, в том числе с международными лидерами. Но минус ВИЭ в том, что он нестабилен, он очень сильно зависит от погодных условий. Условно говоря, ветер прекратил дуть — и все, весь этот парк остановился. Диспетчеру национальной сети необходимо сбалансировать систему, и он вынужден либо сливать воду максимально в этот период с гидростанций плотинного типа, либо увеличивать мощность на маневренных газовых станциях. Потому что особенности электроэнергии, ее нужно мгновенно заместить, чтобы не допустить снижения качества электроэнергии или отключения. Это процесс диспетчеризации.
Уникальность атомной станции в том, что она и зеленая, и базовая. Более того, может даже в определенных периодах работать в маневренном режиме. Это станция, которая обладает всеми плюсами вышеперечисленных энергоисточников. Я бы не хотел исключать, то есть говорить: или ВИЭ, или атом. В нашей стране мы будем вынуждены и уголь развивать как базовую генерацию для того, чтобы обеспечить дешевую электроэнергию. Только уголь нам даст эту возможность. И газ, максимально сколько газа мы можем использовать на энергетику. Мы уже запланировали достаточно большое количество строительство газовых станций. И гидростанции. Мы аукционы проводим по малым, по средним ГЭС. Будет строительство крупной станции, так называемой Семейской ГЭС как контррегулятора Шульбинской ГЭС.
Атом — это тот базовый источник, который в будущем позволит заместить угольную генерацию. До 80 лет атомная станция работает надежно, даже есть возможность продления ресурса. И использование собственного сырья. У нас есть практически весь цикл. Казахстанский уран надо сжигать в Казахстане, получать эффективную электроэнергию из нашего урана. Мы обеспечиваем энергетическую безопасность как часть экономической безопасности нашей страны.
— Урановый банк в ВКО, по-моему, принадлежит МАГАТЭ. Можем ли мы использовать его для АЭС?
— Это банк низкообогащенного топлива. В мире есть вопросы, связанные с текущей геополитической повесткой, есть риски, предположим, чтобы те или иные атомные станции работали надежно. Мировое ядерное сообщество заботилось проблемами: что будет, если на ту или иную атомную станцию не будет поставлено своевременно ядерное топливо. Понятно, это выведет станцию из эксплуатации, будут огромные затраты. Чтобы этого не допустить, исходя из абсолютной репутации Казахстана с осуществлением политики отказа от ядерного оружия, исходя из наших успехов в ядерной медицине, в ядерных технологиях, исходя из того, что мы имеем статус производителя урановой продукции номер один, совместно решили, что банк низкообогащенного топлива должен быть в Казахстане. Низкообогащенное топливо Казахстан будет поставлять тем странам, которые по тем или иным причинам не смогли закупить этот уран у других контрагентов. Это, наоборот, способствует надежности. Наличие такого банка в Казахстане в разы увеличивает надежность работы наших электрических станций. В любом случае без топлива мы не останемся. Более того, будем способствовать тому, чтобы другие в мире атомные станции работали надежно.
— Вы говорили о геополитической ситуации. Предположим, выбор пал на конкретные страны. У них появится предмет влияния и давления? Люди говорят о какой-то «кнопочке». Мол, другая страна нажмет кнопочку и мы останемся без электроэнергии.
— Это из разряда конспирологических теорий. В первую очередь мы должны за время строительства обеспечить возможность его использования полностью за счет казахстанских специалистов и казахстанского сырья. Мы можем делать для себя урановую продукцию, мы можем делать таблетки, мы можем делать топливо. Вопросы остаются с конверсией и обогащением, но мы всегда можем эти услуги закупить на международных рынках.
— Если казахстанцы проголосуют за, АЭС могут построить в Алматинской области у озера Балхаш в селе Улкен. Можете ли вы гарантировать, что мы не потеряем Балхаш?
— Не будет, во-первых, прямого контакта станции с открытым водоемом. Во-вторых, из пруда будет браться вода для системы охлаждения, которая будет использоваться многократно в закрытом контуре. То есть минимизируются затраты воды. Мы еще думаем, возможно, мы даже систему воздушного охлаждения будем применять, чтобы минимизировать затраты воды, тогда мы еще и избежим во многом теплового загрязнения.
Строительство атомных станций рядом с открытыми водоемами — это общемировая практика. Все станции строят рядом с морем, рядом с водоемами. Пруд-охладитель, как правило, таких станций является и рыбопитомником: там несколько десятков видов рыб разводится, проходят международные соревнования по рыбной ловле. Отмечается увеличение популяции тех или иных видов морской фауны, креветки начинают быстрее расти рядом с открытым водоемом. Как часть экосистемы вопросы экологических экспертиз — это основа. Когда я говорю, что номер один для станции — безопасность, то неотъемлемой частью является минимизация воздействия на окружающую среду.
Группа ученых за счет гранта французского правительства с участием специалистов EDF (Électricité de France) проведет очень детальный анализ экосистемы Балхаша на предмет соответствия возможности строительства атомной станции. Эта работа в любом случае будет проведена. Мы готовы по ее итогам представить достаточно детальный отчет общественности. Хотя предварительные заключения, которые мы получили от японских консультантов и МАГАТЭ, говорят о том, что факторы, препятствующие строительству атомной станции последнего типа на Балхаше, отсутствуют.
Я вас заверяю, что казахстанское экологическое законодательство в настоящее время даже более жесткое, чем европейские или другие стандарты. Мы с этим постоянно сталкиваемся в рамках эксплуатации наших энергетических объектов или объектов нефтегазового комплекса. Казахстанское законодательство настолько жесткое, и там такие меры и штрафы применяются к нарушителям экологического законодательства, что соответствие этим требованиям уже гарантирует тот или иной элемент экологической безопасности.
— Штраф же всегда можно уплатить…
— Можно, конечно, но вы знаете, что это не только штрафы. Это в том числе и запрет на эксплуатацию, и меры воздействия на менеджмент. То есть это целый комплекс мер, который делает нарушение экологического законодательства невозможным.
— У нас в Актау есть БН-350. Зачем нам новая АЭС, если уже старая непригодна?
— Насколько я помню, БН-350 в Актау был введен в семидесятые годы. Больше 20 лет он отработал, в конце 90-х был выведен из эксплуатации. Представляете, с начала 2000-х эта станция не работает. Сейчас идет демонтаж в основном ядерного острова, вывоз отработанного ядерного топлива. Правительство осуществляет только обеспечение безопасности данной станции. По советским нормам не был предусмотрен так называемый ликвидационный фонд.
«Еще могли бы поработать». Какие истории хранят стены ядерного реактора в Актау
— Ликвидационный фонд — что это?
— Любой энергетический объект, в том числе атомная станция, в ходе своей работы часть прибыли откладывает в фонд будущего. Когда через 80 лет правительство примет решение о выводе этой станции из эксплуатации, уже будет накоплено достаточно денег, чтобы полностью вывести эту станцию, ликвидировать все последствия, привести ее в соответствие с природным или технологическим ландшафтом. Это уже предусмотрено. Вопросы финансирования вывода из эксплуатации тоже уже предусмотрены. Тот случай, который был с БН, я уверен, уже не повторится, потому что негативный опыт — это тоже опыт.
— Касательно ТЭЦ. Можете ли вы пообещать, что «Экибастуза-2» (повтора аварии на Экибастузской ТЭЦ — прим.) не произойдет, что все казахстанцы будут в тепле этой зимой?
— Тот многолетний негативный тренд, связанный с недофинансированием отрасли, мы его преодолели. Идут инвестиции, государство готово за счет резерва правительства поддерживать критические объекты, чтобы обеспечить надежность энергосистемы.
В Экибастузе ситуация не повторится, я даю вам гарантии. Понятно, что эта гарантия — это слово министра, никто не защищен от нештатных ситуаций, но я с уверенностью могу сказать, что станция готова к несению нагрузки в этот отопительный сезон.
— А угля всем хватит?
— За углем следим. Мы, как вы знаете, страна, обладающая большими запасами угля. Мы благодарны сотрудникам железной дороги, которые обеспечивают его своевременную доставку. Были по определенным регионам нарекания, связанные с отставанием от формирования аварийного запаса топлива, но сейчас практически по всем объектам аварийный запас топлива уже сформирован еще до начала холодов.
Источник: tengrinews.kz
