«Работаем как животные». Почему многие шахтеры Казахстана не доживают до пенсии
В 2017 году в Жезказгане и Караганде произошло несколько крупных забастовок шахтеров. Одним из главных их требований было уменьшение пенсионного возраста. Однако прошло уже три года, а горняки по-прежнему рискуют жизнью и здоровьем под землей до 63 лет.
О том, что такое подземный труд, почему многие не доживают до пенсионного возраста и какова вероятность повторения волнений, рассказал в интервью Tengrinews.kz шахтер на пенсии Павел Шумкин.
В 2017 году бастующие шахтеры требовали увеличения заработной платы и уменьшения пенсионного возраста до 50 лет.
«Однако до сих пор вопрос снижения пенсионного возраста даже не рассматривается. Мы уже не раз спрашивали у вице-министров. Теперь я хочу спросить публично у самого министра труда и соцзащиты: на каком основании всех горняков нашей страны поставили в такое убийственное положение? Почему полицейские уходят на пенсию в 45 лет, а шахтеры вынуждены тянуть до 63?
Каждый год под землей гибнут десятки горняков, сотни или тысячи травмируются. Шахтеры не доживают до старости, их единицы. Чем они заслужили такое отношение правительства к себе?» — задался вопросами Павел Шумкин.
Стоит отметить, что в 2017 году министр труда и соцзащиты Тамара Дуйсенова (покинула этот пост в 2018 году — примечание) говорила, что при условии достаточных накоплений шахтеры могут выйти на пенсию и в 50 лет.
«Это же издевательство, когда людей сначала калечат под землей, потом предлагают нищенское пособие, с которого нужно экономить себе на «достойную пенсию!» — добавил горняк.
Сам Павел Шумкин проработал под землей 22 года, его общий стаж в горной отрасли — 50 лет. На пенсию горняк с многолетним стажем вышел, как и все, в 63 года. Сейчас он получает минимальную пенсию.
Фото из личного архива Павла Шумкина
За время общественной деятельности его приглашали во многие страны, где есть подземное производство. По его словам, условия работы и отношение к горнякам там «несравнимо с обстановкой в Казахстане».
«Раньше я и сам не очень серьезно относился к своей профессии. Нас учили так: «Шахта не шоколадная фабрика». Подразумевали, что тяжелый, вредный и опасный труд — обязательная часть нашей профессии и нами чем-то заслужен. Но когда я побывал во многих американских, немецких, польских и других шахтах, я понял, как ошибался.
В Америке, например, я чуть не заплакал, попав в забой. Это было в 1991 году. Там не бегали, не носились как угорелые, наш бригадир бы убил их всех за медлительность. Даже в Китае доля физического труда минимальная: все давно уже автоматизировано. В Германии в шахтах чище, чем у наших стоматологов. Там запчасти весом в пять килограммов возят на спецтележках, как у нас в супермаркетах», — сказал он.
Иллюстративное фото ©Турар Казангапов
По словам Павла Шумкина, казахстанским шахтерам, помимо физического труда, каждый день приходится сталкиваться с серьезными опасностями.
Сотни шахтеров могут остаться без пенсии в Карагандинской области
«Наши шахты глубокие, спуск — почти километр. Кроме того, у нас столько газа, сколько нет нигде. Все карагандинские горняки будто на пороховой бочке, и это не метафора. Угольная пыль, соединенная с газом метаном, опаснее пороха.
У меня у самого было немало опасных ситуаций. Как-то в шахте перегоняли комбайн, и я случайно оказался рядом. Этим комбайном перерезали кабель, он дал искру, и над всей выработкой загорелся газ. Горело метров 15-20. Чудо, что было немного угольной пыли, которая меня спасла».
Фото из архива Павла Шумкина
«Еще помню, как послали закладывать купол, это такая пустота за крепью, откуда порода проваливается. Я туда залез, а там был газ. Больше ничего не помню. Очнулся от того, что меня по щекам бьют. Оказывается, я вдохнул газ и потерял сознание», — рассказал Павел Шумкин.
Шахтер добавляет, что подобное постоянно происходит с каждым казахстанским шахтером.
«Каждый горняк, отправляясь на работу, думает, что погибнет. Это дело случая: если не в эту смену, так в другую. Все шахтеры, кто проработал хотя бы год под землей, травмированы. А работающие более пяти лет — инвалиды. Не просто большой процент, а буквально все, просто кому-то повезло больше, а кому меньше.
Наши рабочие находятся в бесправном, загнанном состоянии. Доля физического труда доминирующая. Люди носят на себе огромные тяжести: флягу, светильник, батарейки, тормозок, ключи, запчасти, газометр. А в самом забое к этому добавляется от 60 до 100 килограммов крепежного материала. Труд шахтеров у нас практически варварский, средневековый, мы животные в этом смысле. Все до единого с больными суставами, почками, сердцем и забитыми легкими».
Коллеги Павла Шумкина, еще работающие в шахте, рассказывают ему о нынешней обстановке под землей.
«Обстановка, судя по их словам, так и не изменилась. Однако говорить открыто об этом не могут, боятся потерять рабочие места, у всех семьи. Журналистов под землю не пускают, они не могут просто пойти и посмотреть на происходящее своими глазами. Сам факт того, что о горной отрасли отсутствует возможность добыть информацию, чудовищен»
Тормозок от всей страны. Как проходила забастовка на шахте «Казахстанская».
Напоследок шахтер с многолетним стажем прокомментировал вопрос забастовки коллег. По его словам, невозможно предугадать, случатся волнения вновь или нет.
Фото из архива Павла Шумкина. Забастовка 1989 года
«Помню 1989 год, когда случилась первая крупная забастовка. Разве мог кто-то вообразить, что шахтеры не выйдут на работу? Я даже тогда понятия не имел, что это за явление. Шахты встали как вкопанные. А ведь даже телефонов не было.
Я спал с третьей смены, по телевизору показывать начали. Жена мне говорит: «Мужики уже на площади, а ты чего?» Я сел в автобус и поехал не в свою смену. А там собрание уже ведут, выдвигают в областной рабочий комитет. Меня выбрали руководителем. И понеслась. Нигде за границей не было столько таких массовых отчаянных, но законопослушных забастовок. Трудно даже представить, что еще надо сделать, чтобы наше правительство прониклось адекватно к проблемам этой отрасли», — заключил Павел Александрович.
Корреспондент Tengrinews.kz направил официальный запрос в министерство труда, чтобы узнать, рассматривается ли вопрос о снижении пенсионного возраста для шахтеров.
«Вопрос о снижении пенсионного возраста, в том числе для работников, занятых во вредных и опасных условиях труда, министерством в настоящее время не рассматривается. Следует отметить, что в настоящее время пенсионное обеспечение на всех трех уровнях привязано к трудовому стажу. Ранний выход на пенсию не позволяет сформировать достаточный объем пенсионных накоплений для получения адекватных выплат в старости из-за непродолжительного периода перечисления взносов. Также это сказывается и на размере базовой пенсии», — отметили в ведомстве.
Иллюстративное фото ©Турар Казангапов
В Минтруда напомнили, что за лиц, работающих во вредных условиях, с 2014 года дополнительно отчисляют пять процентов обязательных профессиональных пенсионных взносов (ОППВ) за счет работодателя. Это, по данным ведомства, помогает сформировать «адекватные размеры пенсионных выплат из накопительной пенсионной системы».
Также в министерстве прокомментировали вопрос производственного травматизма:
«За девять месяцев этого года по республике произошло 897 несчастных случаев, где пострадало 1023 человека, из них умерли 144 человека. Высокий уровень травматизма сохраняется в Карагандинской (пострадали 178 человек), Восточно-Казахстанской (135), Костанайской (99) и Павлодарской (76) областях.
По состоянию на 1 сентября 2020 года в угольных шахтах пострадало 26 человек, погибли два человека».
Стоит отметить, что информацию о том, сколько шахтеров от 60 до 63 лет работает в настоящее время под землей, не смогли предоставить ни в Министерстве труда, ни в Бюро национальной статистики Казахстана.
Источник: tengrinews.kz
