“Закон есть закон“. Эксклюзивное интервью с Айжан Кульбаевой — судьей по делу Бишимбаева

Председатель специализированного межрайонного суда по уголовным делам Астаны Айжан Кульбаева стала известна казахстанцам после того, как была назначена судьей на процессе по делу экс-министра национальной экономики Куандыка Бишимбаева. Во время судебного следствия судью любили и ненавидели, что, однако, не помешало ей вынести справедливый приговор.

Спустя несколько месяцев после приговора мы встретились и поговорили с Айжан Кульбаевой. Подробнее — в материале Tengrinews.kz.

— Здравствуйте, Айжан Адиловна. Как ваши дела?

— Здравствуйте, все хорошо.

— Практически полгода прошло после процесса над Куандыком Бишимбаевым. Как изменилась ваша жизнь за это время?

— Я бы не сказала, что жизнь изменилась. Наш суд рассматривает дела особо тяжкой категории. Дела той категории, о которой вы говорите, они фактически к нам поступают ежедневно, еженедельно. Таких дел много в суде.

— Расскажите немного о себе. Откуда вы родом? Где учились?

— Я из Туркестанской области, оканчивала университет в Туркестане. Международный казахско-турецкий университет имени Ясауи. Начинала с управления юстиции, потом управление юстиции было преобразовано в администратор судов. Начинала специалистом, затем сдала экзамен на судью.

— Вы всегда хотели быть судьей? Почему вы выбрали такую непростую профессию? 

— Да, всегда хотела быть. Так получилось, что я попала в судебную систему и еще тогда поняла, насколько важную работу судьи делают. И всегда хотела быть судьей. Как говорится, с детства не искала легких путей. Профессия судьи привлекала именно сложностью и важностью задач.

— Это ваше призвание?

— Возможно, прозвучит пафосно, но с учетом профессионального опыта, думаю, что да.

— Вы стали известны на весь Казахстан в течение короткого времени благодаря громкому делу Куандыка Бишимбаева. Тот факт, что суд транслировался и это был открытый процесс, мешал вашей работе?

— Я понимала всю ответственность, которая была возложена с учетом трансляции, и, честно говоря, не думала ни о чем, кроме того, как рассмотреть дело. 

— В какой момент стало известно о том, что это будет именно прямая трансляция? Решение принималось, когда процесс начался?

— То, что будет с трансляцией, стало известно на предварительном слушании. 

— Как часто вы рассматриваете подобные дела — о домашнем насилии и об убийствах?

— Еще раз повторю, наш суд рассматривает особо тяжкие дела, в эту категорию входят и убийства тоже. Поэтому очень много дел у нас рассматривается по убийствам. 

— Во время процесса над Бишимбаевым вам лично поступали угрозы. Вам предоставляли охрану. Скажите, эти угрозы прекратились? 

— Охрана была снята, но, насколько я знаю, сейчас ведется следствие. Ход следствия я не могу разглашать. Наверное, орган следствия на этот вопрос вам ответит.

Судью по делу Бишимбаева взяли под охрану из-за поступивших угроз

— Но сейчас охрана снята?

— Да.

— Вы ощущаете себя в безопасности?

— Да.

— Хорошо. О вашей популярности — вас узнают на улице? Подходят?

— Да, узнают и всякий раз испытываю неловкость.

— Как вы к этому относитесь? Вы всегда готовы сфотографироваться, поздороваться? 

— Нет, я со всеми здороваюсь, но отказываюсь фотографироваться.

— Популярность мешает вашей профессии, в вашей работе?

— При рассмотрении дел в зале судебных заседаний не имеет значения популярность.

— А в вашей повседневной жизни?

— В повседневной жизни — я бы не сказала. Судьи же не публичные люди.

— Мы наблюдали за вами в суде и видели, что порой вы были очень жесткой. Я думаю, что нашей аудитории очень хочется узнать, какая вы в жизни.

— Мне кажется, такая же.

— Такая же жесткая и контролирующая?

— Да, наверное. Скорее всего, да.

— А ваши близкие как к этому относятся?

— Мои близкие меня понимают (смеется). 

— Как вы считаете, что изменится у нас после подобного суда в Казахстане? Есть ли вообще перемены, есть ли тенденция к переменам?

— После процесса можно сделать вывод о том, что правовая грамотность населения выросла с учетом этого процесса. Я часто наблюдала, что люди в быту начали применять ту терминологию, которая применяется в зале судебного заседания. Думаю, что процесс показал, насколько открыта судебная система и как мы стараемся быть доступными для людей.

— Подобная практика будет продолжаться, как вы думаете? 

— Время покажет.

— Вы сами за то, чтобы открытых процессов было больше?

— Да, думаю, я за. 

— За судом ведь следил весь мир, и я думаю, что и наши юристы, и студенты почерпнули много информации из этого суда по процессам, по алгоритмам…

— Возможно, да. Но было и много критики. Критику надо воспринимать правильно и делать выводы. Если ты видишь свои ошибки, нужно их исправлять.

— После того как суд стал открытым, вы читали комментарии в сети?

— Да, я читала комментарии. Конечно, я их видела. Знакомые, друзья, коллеги отправляли.

— Как вы реагировали на подобные комментарии?

— Я была сконцентрирована на деле. У меня не было времени думать про комментарии.

— Как участие присяжных в таких процессах влияет на работу судей? Как часто вердикт судей и вердикт присяжных совпадает или не совпадает?

— Во-первых, двух вердиктов не может быть. Может быть только один вердикт коллегии присяжных заседателей и судьи. Уже много статей было и много публикаций в средствах массовой информации. Присяжные заседатели и судья не могут быть отдельно, это коллегия, которая принимает решение путем голосования.

— А если ваши мнения не совпадают в процессе принятия решения?

— Когда голосование идет, там большинством голосов решается. Мой голос и голоса присяжных заседателей равны.

— Вы можете рассказать о том, что происходило, когда отключались камеры?

— Когда отключались камеры, происходило обсуждение вопросов права, которые не подлежат обсуждению с участием присяжных заседателей. 

— То есть это останется тайной и мы в эту тайну никак не проникнем?

— Ну почему? Участники процесса и те, кто находился в зале суда, участвовали. Камеры отключали, потому что обсуждались вопросы права, которые подлежат обсуждению без участия присяжных заседателей. Если камеры не отключаются, присяжных мы удалем из зала суда. А какой смысл их удалять, если они смогут потом вечером, завтра, послезавтра посмотреть то, что происходило в зале судебного заседания? Поэтому и камеры отключались.

— Довольно непростой вопрос: какие чувства вы испытываете к пострадавшим, к участникам процесса? 

— Тут нельзя сказать, что я что-то могу почувствовать к той или и к этой стороне. Руководствуюсь только законом, и все. 

— Вы руководили процессом, вам нужно было постоянно быть во внимании. Но, несмотря на холодную голову, мы часто наблюдали ваши эмоции на лице, в частности, когда был открыт телефон паролем, который Бишимбаев предоставил, и вам пришлось первой просмотреть все эти видео…

— Были комментарии в соцсетях, везде писали, что считали мои эмоции. Понимая, что идет трансляция, старалась контролировать эмоции и делать свою работу беспристрастно, объективно. Надеюсь, что так и было.

— Когда жертвой по делу становится женщина, влияет ли это на ваше отношение к делу?

— У нас потерпевший. Потерпевшим может быть любое лицо: и женщина, и мужчина, пол для этого не важен. Есть права потерпевшего, которые должны быть защищены в суде, так же, как и права подсудимого. Пол не имеет значения. 

— После этого суда стало ли поступать больше дел о жертвах насилия?

— О жертвах насилия — я бы не сказала, потому что в наш суд не сразу поступают заявления, как по другим судам в порядке частного обвинения. У нас другая категория дел. Но дел с участием присяжных заседателей стало больше. 

— А есть ли у вас статистика — женщины стали чаще обращаться в органы?

— Я такой статистикой не владею, я не могу сказать, сколько женщин, сколько мужчин обращается в качестве жертв бытового насилия, потому что эта статистика у нас в суде не ведется.

— Насилия в нашей стране над женщинами происходит много. Почему именно процесс над Куандыком Бишимбаевым стал открытым? Потому что зачастую мы наблюдаем, что есть преступления намного тяжелее. 

— Да, есть намного тяжелее преступления. Тут надо спросить, почему у населения такой интерес вызвал именно этот процесс. А то, что средства массовой информации следили за делом — все это произошло по ходатайству подсудимого Бишимбаева.

— В чем была польза этого процесса для Казахстана?

— Как мы все теперь знаем, процесс без сомнения повысил правовую, коммуникативную грамотность общества. Люди увидели, как проходит процесс и то, что это долгий и кропотливый труд, требующий высокого уровня концентрации, внимания, самодисциплины и, конечно же, безупречного знания буквы закона. Думаю, что люди стали немного ближе к судебной системе. Верю, что уровень доверия к судебной ветви власти повысится.

 Сколько одновременно судебных процессов вы ведете?

— По-разному бывает.

— А во время процесса над Бишимбаевым параллельно сколько было других?

— Несколько процессов было, да.

— Мне кажется, это довольно большой стресс — решать судьбу человека. Как вы его переживаете?

— Конечно, это сложно. Конечно, это ответственно. Я бы не сказала, что это стресс, просто каждое дело — это чья-то жизнь, жизнь не только этого человека, жизнь членов его семьи, его родных. Но закон есть закон.

— Да, закон есть закон. Благодарю вас за интервью, за время, которое вы уделили. Хочу пожелать успехов в вашей непростой работе и крепкого здоровья. 

Над интервью работали: Зауре Казыбаева, Алина Шашкина.
Фото: Tengrinews.kz / Алихан Сариев.
Монтаж видео: Юрий Съедин.

Источник: tengrinews.kz